Изначальный для профессионального искусства спор-вопрошание – чему подражать? – натур-природе или кодифицированной классике сепарирует не только школы, но, прежде всего, художнические индивидуальности, порождая причудливые сочетания двух начал. Впрочем, творящим по собственным прихотливым побуждениям, не столь уж важна вербализация зауми осознания. Им хватает многочисленно получаемых от одинокого делания удовольствий. К тому же, зритель чаще ограничивается справедливо-житейским «нравится - не нравится». Лишь решающимся писать о художниках, «судящим и рядящим» полагается худо-бедно вычленять критерии из зыбкости противоречиво-пристрастных суждений. И не только вычленять, но и подбирать из набора универсалий коды-отмычки к каждому отдельному замку-творчеству. Об этих нехитрых обязательностях напоминаешь, прежде всего, сам себе, разбираясь в чужих творениях, часто не близких, но зацепивших, заинтересовавших, как и сейчас, на первой полноценно монографической выставке Яны Поклад.
Очевидно, Яна Николаевна художник, почитающий «вторую природу» – предшествующее искусство – больше, чем «первую», служащую лишь поводом для композиционных экзерций. Для художника, ставшего на подобный путь, важно определиться с родословием, а нам не бесполезно поинтересоваться – кто выбран в предшественники. На подобный вопрос Яна отвечает – Сарьян, Дейнека. От себя позволяешь добавить – «постимпрессионизм», вызывая несогласие – Гоген, «саратовская школа», «Голубая роза», «Мост» и «Синий всадник». Великие предшественники – лишь знаки опознания в системе «свой – чужой» и их имена произносятся не ради сомнительного амикашонства, а для определения границ предпочтений нашего современника. К тому же всегда интересны проявления, с разной степенью заметности, родовых предначертанностей у художников, разделенных столетиями-десятилетиями, особенно если проступают черты не «модные», не коммерчески-успешные, а почти полузабытые, напоминающие о мере и вкусе.
Как и полагается на русской родине, Яна Николаевна прошла через все калибраторы современного научения классическому искусству, вобравшие и пепельно-остывшую авангардную магму XX века. Успешное окончание «суриковского» института дало силу профессиональной уверенности и право свободного выбора пути. Для стилистики, полюбившейся Яне, свойственны одновременные сомнения в абсолютных достоинствах многотрудного «академизма» и импрессионистического сенсуализма. Отрицая однозначность противоположных начал, как и полагается с «постимпрессионистских» времен, она создает свой микст из повышенной цветности и разумной композиционности, соединяющихся в орнаментальную органичность, отрицающую валерные сложности и излишества тональных диапазонов. Подобная стилистика наиболее естественна для всех реинкарнаций «ориентализма» и потому Яна абсолютно свободна на «юге» – реальном и знаково вошедшем в мировое культурное сознание. Работая в таких контекстах как «юг», «Крым», находит собственные интонации-интерпретации, наслаждается собственными прибавлениями к традиции.
Поделиться с друзьями: